Постумия - Страница 99

Парень с моей сумочкой из крокодиловой кожи отошёл к своей машине. Отвернувшись от солнца, я узнала его. Так и есть, тот рыжий с пепелища! С ним – курносый, кудрявый. Подстрижен коротко, но колечки всё равно заметны. Не сводя с меня пистолета, он покосился на рыжего. Нет, на гоп-стоп не похоже. Их явно не бабло волнует, а что-то другое. Рыжий надушенный персонаж торопливо просматривал фотки и мрачнел с каждой секундой.

– Есть что-нибудь? – наконец спросил курносый. Ему тоже было вломно стоять здесь с «дурой».

– Ни хрена! – Рыжий на самом деле выразился круче.

Вот теперь я похвалила себя за предусмотрительность. Значит, не кругом лопухнулась. Теперь пусть докажут, что я приходился к Устинской не из-за лекарства. Так или иначе, но с Зубаревой они меня не свяжут.

– Стёрла, наверное! – Рыжий чувак явно боролся с желанием разбить мой айфон на камень. – Ладно, в конторе разберутся. Заныкай «волын», а то вон какие-то типы идут…

Курносый, как фокусник, моментально сунул куда-то оружие, но крепко взял меня за плечо. Рыжий копался в моей сумочке, как в своей собственной. И наконец, нашёл ксиву с моим портретом.

– Ого, это уже теплее! Старушка-то не промах, всё заметила. «Липа», говорит, у девушки, а не удостоверение…

– Кто вы всё-таки, граждане? – спросила я уже совсем другим тоном. – Денег у меня мало, но уж берите. Я даже в полицию не обращусь – только дайте мне уехать.

– Ты поедешь с нами, – спокойно сказал рыжий, засовывая удостоверение в сумку и передавая всё это курносому. – А полицией нас не пугай – сама бойся. За подделку документов надолго сядешь.

«Сдала, сука старая! Жаль, что Зубарева её тогда не придушила. Вот и пожалей хрычей этих, подлюков…»

– Никуда я с вами не поеду! Вы бы свои «ксивы» предъявили, прежде чем меня кошмарить. Ну, купила в ларьке «корочки». И чо? Для прикола, понятно? Скоро первое апреля – одного сохатого разыграть хотела. За это ничего не бывает.

– Поедешь – добровольно и с песнями. – Рыжий взял меня за подбородок, заглянул в глаза. – Тут недалеко, до Зелика. Там тебе все ксивы покажут. Будешь тихо себя вести – доживёшь до первого апреля.

«От большинства людей остаётся только тире между двумя датами…» Вот она, вторая – 17 марта 2015 года. Ещё утром я валялась на диване, смотрела телик, трясла плед на лоджии. Угощала завтраком Дрона. И не подозревала, что это мой последний день. Конечно, останется сын. Но он плохо меня знает…

– Я чётко сказал? Ты «дурку» не включай – зря. – Голос рыжего звучал всё также заунывно. – В патроне – ампула с ядом. И тебя уже не спасут – даже если только поцарапает. Хочешь проверить?

– Греческая трагедия – не борьба добра и зла, – произнесла я печально. Оба парня очень удивились, переглянулись. Меньше всего они ожидали услышать от ярко накрашенной «мочалки» такие слова. – Это – борьба двух сил, каждая из которых есть и добро, и зло». Скажите, что вам от меня нужно? Может, я и так всё отдам. Про деньги уже упомянула. В чём ваша правда? Какие ко мне вопросы? Я вас не знаю. Претензий к вам не имею. А вы ко мне?..

– Куда фотку засунула? Мы точно знаем, что она была! Ты ведь бабке в доме показывала, и она подтвердила. Баба в норке и платке!

– Никакую фотку я ей не показывала. Человек пожилой, да ещё перепуганный. У них в головах кавардак. Может, кто-то другой спрашивал. Менты, например. А хозяйка время не различает, людей путает. Знала бы – не потащилась к ней с лекарством!..

– Не боись – лекарство тебе пропишут, – зловеще-ласково пообещал рыжий. И я почувствовала, что он не шутит. – Не гони. Я сам видел через окно, как ты «трубу» бабке показывала, а она кивала. Всё, коза, садись в свою «тачку», назад. И грабки сюда давай – под браслеты.

– Вот ещё! – Я дёрнула плечом, подалась назад. – Ты чо, в натуре? Спятил, что ли? Отпусти сейчас же, урод! Я тебе тоже двинуть могу – ласточкой улетишь…

– Твои угрозы, словно розы, а позы, словно туберозы! – Рыжий улыбался, но щека его дёргалась всё сильнее. – И ты эти позы примешь. Выбора у тебя всё равно нет. Кроме как из себя, тебе выйти некуда. Это я про душу твою бессмертную…

Положение становилось критическим. У этого веснушчатого юноши были глаза убийцы. Кроме того, он оказался очень исполнительным. Раз получил приказ доставить меня или убить, то так и сделает. Это могло случиться раньше – на Петроградке, за компанию с Печениным. Ерухимович подарил мне четыре дня отсрочки…

Здесь, на лесной тропинке, меня никто спасать не станет. Если позову на помощь, люди разбегутся, как тараканы. Этих амбалов двое, потом ещё трое примчатся. Куда там мирным обывателям!.. А менты, что у пепелища стоят, сто пудов, этих ещё и крышуют. Так что надо выбираться в Зелик. Там народу много, можно попытаться сбежать. Это будет побег на рывок, но другого не дано. Заедаться больше не стану, чтобы ещё троих дружков не свистнули.

– «Ладно, чёрт с вами, банкуйте!», – сказала я вяло, словами Горбатого из «Места встречи».

– Так-то оно лучше! – Рыжий откровенно радовался своей моральной победе. – Жаль губить такую красоту. Давай-ка, крошка, повернись немножко. – Этот парень явно сгубил в себе поэта. Но браслеты защёлкнул весьма профессионально, завернув мои руки за спину. Значит, опасается, а то бы сковал спереди. – Теперь сиди и не рыпайся. Я тебе всё серьёзно говорил. Вот он, – рыжий ткнул пальцем в курносого, – сядет за руль. А я поеду впереди, как эскорт. Если дрыгнешься, по меньшей мере авто своё утратишь. Ясно или повторить?

– Всё, всё, поехали! Мне некогда уже.