Постумия - Страница 87

А сидеть в очереди уж очень вломно. Как только вспоминаю об этом, сразу портится настроение. Никто за меня этот вопрос не решит. Это, конечно, очень неприлично, но я не знаю, от кого понесла. Да мне это и без разницы – всё равно рожать не стану. Хватит, накушалась одним Маамуном!

Я живу на двадцатом этаже, и окна выходят на промзону «Парнас». Раньше в округе было пусто. А теперь около станции метро такой же бардак, как на «Просвете». Маршрутки, автобусы, дикий рынок – всё прёт, как сорняки, и ничего не сделаешь. В нашем комплексе «Северная долина» дежурят целых два участковых, которых никогда нет на месте.

Я к ребятам не в претензиях. Знаю, сколько у них работы. Городские власти о нас позаботились – выкупили помещения на первом этаже, передали полиции. А то до нашего сорок четвёртого отдела не всегда доберёшься или дозвонишься, когда вечером начинаются скандалы и драки «на ножиках».

Говорят, что в комплексе «Осиновая Роща», в Парголово, целое семейство сосед порезал. Придурок был, а лечить насильно нельзя. Его туда мамочка отселила, тоже в «студию» – от себя подальше. А он пришёл, как будто в гости, с молотком. И давай махать во все стороны…

Я валялась на угловом диване, щёлкала пультом телевизора, перебирала каналы, но не нашла ничего интересного. Моя собственная жизнь столь пёстрая и завлекательная, что сериалы и рядом не стояли. Надо бы обедом заняться. Но лень, чёрт возьми! Привыкла или в кафе забегать, или у других побираться. Позавтракала мюслями без сахара. А на обед надо сварить коричневый рис басмати с кусочком говядины и рапсовым маслом. На десерт у меня есть мороженая малина. Яичко – через день, рыба – тоже.

На такой жаре, когда и солнце, и батареи шпарят, всё время хочется пить. Рядом, на тележке, стоит в графине вода с лимоном. Тошнота окончательно не уходит, и потому аппетита практически нет. А, бывает, я только и думаю, что о бабушкиных наваристых щах и о жареной картошке с котлетой. Прочь, это яд, холестерин! И вообще – конец света…

Я закемарила под бормотание телека и потому не сразу услышала мелодию смартфона. Мне снился огромный белый торт на чужом столике в «Европе». И блестящие пары, что кружились под живой оркестр. Жаль, что мы никогда уже не встретимся с Оноре Арманом. Наверное, сбежал французик со страху после истории с Печениным, и больше не появится. Обрадовался, что тогда не поехал со мной. Хотя ему-то ничто не грозило.

Мужчины вообще неженки. Очень любят себя, жалеют. У меня был один френд из банкиров, который заставлял отпивать вина из своего бокала. Я чуть алкоголичкой с ним не сделалась. Откуда-то взял, что я могу его отравить. Потом оказалось, что у него рак желудка. Оттого и боли в животе…

– Слушаю! – Я с трудом расклеила веки и чуть не уронила трубку. Это оказался Дрон.

– Марьяна, доброе утро! Не разбудил?

– А разве ещё не день? – Я широко зевнула. – Впрочем, какая разница! Что случилось?

– Я к тебе заскочу сейчас, передам кое-что, – торопливо сказал наш новый шеф. Его милый южнорусский говорок будил во мне приятные воспоминания – о детстве и Чёрном море, о пальмах и горах. – Всеволод Михалыч просил проведать. Я, правда, Питер пока плохо знаю. Так что могу опоздать немного…

– Ничего, привыкнете, – успокоила я. – Вы откуда едете? И на чём?

– На машине «Опель-Астра». Мне доверенность выписали, пока своей не обзаведусь. Спозаранку по адресам гонял, квартиру искал поприличнее. Сейчас с «Академки» сорвусь. «Однуха» там ничего, угловая, к метро близко. Ладно, не твоя забота. Ничего купить не нужно?

– Да что вы! У нас тут в первых этажах не только магазины. А даже сауна есть. Вместе с парикмахерской…

– Ты уж прости меня, деревенщину! – заёрничал Дрон. – Мы в Крыму ещё по старинке жили. Короче, жди. Кофейку свари, что ли. Мне взбодриться надо.

Натурально, я больше не ложилась. Поставила чайник на плиту – тут же, за барной стойкой. Кондиционер в «студии» работает, но пищей всё равно пахнет. А вытяжку поставить – вид в комнате испортишь. Я сдуру «студию» взяла, хоть могла и на «однушку» наскрести. Продала бабушкину комнату, когда та в интернат переехала. Давно обещала жилплощадь мне подарить, чтобы не жила вместе с невесткой. Но в коммуналке оказалось ещё хуже. Я промучилась там неделю и побежала к риэлторам.

Студия мне досталась если не в виде бетонной коробки, то с очень дешёвой и дрянной отделкой. Пришлось на пол стелить сизаль, а стены с потолком отделывать тёплой мягкой пробкой. Поверх неё наклеила камышовые обои.

Потом Богдан изругал меня за то, что выбрала сизаль, а не кокос. Тот очень прочный. Но по кокосу мне колко ходить босиком, а я очень люблю это дело. Сейчас всё нормально. Стены «дышат», а покрытия поглощают шум и пыль. Орнамент очень красивый. В одном углу он повторяет рисунок древесной коры, в другом – переплетение ветвей, в третьем – кроны осенних деревьев.

Все эти тростниковые покрытия, циновки, украшения из камыша и папируса удобны ещё и тем, что приглушают звуки во время шумных вечеринок. Я хотела отгородить кухонную зону бамбуковым занавесом, но брат запретил – испугался пожара.

Есть у меня и японская ширма. Ею я перегораживаю комнату, когда оставляю на ночь парочку. Эти мои друзья помешаны на Японии. Спят они только на татами. Свой флэт украсили «рисовой бумагой» и неровным кирпичом. Мне, к сожалению, на всё не хватило места, но планов было громадьё.

Сейчас я скоренько включила зелёненькую электрощётку, обмахнула пыль с мебели, люстры, с клавиатуры компьютера. Насадки меняла, как жонглёр – хотелось понравиться шефу. Потом схватила плед, выскочила на лоджию, несколько раз его встряхнула. Ботва, конечно, но кто увидит на такой высоте? Внизу-то у нас очень красиво. Сверху виден правильный геометрический рисунок, как на ковре – особенно летом. И сейчас, кстати, симпатичные кустики, деревца, газоны, дорожки.