Постумия - Страница 4

Даня взглянул на часы. Я тоже подняла рукав. Половина двенадцатого – надо спешить. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы сердце так не билось. Оно будто бы разрослось во всю грудь – и болело, болело…

Чем ближе мы подъезжали к центру города, тем больше огней сверкало вокруг. Фары в лицо, красные габаритные огоньки, фонари, витрины, реклама, подсветка… Потоки света буквально затопили наш джип, стекали по стенкам кузова, сверкали на покрытых капельками стёклах. Там, за светом, клубился какой-то страшный, таинственный мрак, куда я вскоре должна была шагнуть…

– Мы с твоим братом в девяностые годы уже всё понимали, продолжал Даниил, играючи управляясь с «Хаммером». Он явно превысил скорость. Джип летел, как стрела, сквозь туман и снег, потому что мы уже опаздывали. Помним всё – и голод, и страх, и бандитские разборки. Ваш отец погиб тогда, и многие другие тоже. И всё-таки, поверь мне, жизнь была более честной, естественной. Ну, вроде войны. Есть явный враг, и с ним можно бороться. А рядом с тобой – уж точно друзья, соратники. Предательства тоже есть, но они единичны.

– Отец как раз и пал жертвой такого предательства! – едко заметила я. – Дядя рассказывал, как телефонистка слила бандитам информацию, и те устроили задачу…

– Да, конечно, но это было ЧП! – горячо возразил Шипицын. – Весь Главк на уши поставили. Тут же вычислили эту суку – буквально за два часа. А теперь столько всякой дряни вокруг, и никто ни в чём не виноват. Вот я о чём говорю! Нас успокаивают – мол, в моде теперь «тихий криминал». Никто особо не стреляет. Вроде как мы радоваться должны. Ну, там неуплата налогов, коррупция, мошенничество… Это ведь не бои на улицах. Терпеть можно, и ладушки. Но ведь за многими, с виду вегетарианскими случаями тоже стоят трагедии, кровь. А мы об этом и не подозреваем. Главное – скрыть, наврать, увести в сторону, улучшить статистику. Изобразить, что стало намного лучше, порядка больше. Взятки, конечно, берут, деньги отмывают. Но вроде как грабежей и разбоев меньше. Всё теперь культурно – через компы, банкоматы, терминалы. А ведь это значит, что кругом орудуют свои. Те, кто в «доле». Случайный человек может напасть в подворотне, но он никогда незаконно не возместит НДС без содействия изнутри системы. Рука руку моет. Все скользкие, как угри. Выворачиваются, зубы заговаривают, свои заслуги щитом выставляют. И потому мы уже сами себе не верим, кругом ищем подвох. Вот это страшно, Марьяна, понимаешь? Все кругом такие правильные – аж слеза прошибает. Родину любят до инфаркта. А на деле… Преступления против стариков и детей, педофилия, невыплата зарплаты, некачественные врачебные услуги – это ведь часто даже хуже, чем те перестрелки на «стрелках». И за жабры фиг их возьмёшь, особенно если «крыша» надёжная. А то и сам схлопочешь, вовремя не раскусив намёк. Вот докажешь всё, как положено, – и наркоторговлю, и махинации с жильём, и хищение денег с карт… От последнего масса народу погибла, пострадала! Одних суицидов немеряно. Бывает, что последнего люди лишаются. Раковые больные стреляются, вешаются, потому что их бесплатные обезболивающие препараты на сторону толкнули. И никто ни за что не отвечает. У всех инструкции – не подкопаешься. Чиновники вообще сплошь святые – только о народном благе радеют. Но тронуть их не моги! Сразу же дорогой адвокат подаёт «летучку». И очень вежливо напоминает суду, на что тот должен обратить внимания. И попробуй не обрати – сразу же у судьи грехи сыщутся. Про оперов вообще молчу. Вот везу тебя сейчас и Богу молюсь. Лишь бы не пришлось в понедельник отпустить всех тех, кого сегодня, в пятницу, взяли…

– Ничего себе! – Я только сейчас заметила, как сильно стиснула кулаки – даже пальцы посинели. Еще подумала, что коралловая помада и такой же лак на ногтях не идут к простенькой курточке и потёртым джинсам. Ладно, перетерпим. – И такое может мыть?..

– Ещё как может! – горько усмехнулся Шипицын. – Разве Богдан тебе не рассказывал? Впрочем, наверное, не захотел расстраивать. Слишком самому тошно. Он ведь лично разработал и осуществил операцию по пресечению деятельности нескольких подставных автосалонов. Конечно, Всеволод Михайлович его курировал…

– Да помню я! Сама работала в баре – в рамках этого проекта. И что? Получился пшик? Конечно, брат не скажет, пожалеет меня. И дядя тоже.

Разумеется, я ничего не сказала Даньке о том, что ещё и танцевала в стриптиз-клубе – чтобы накрыть всю эту сеть. А потом посылала кодированные эсэмэски на смартфон брата – прямо как радистка Кэт. И, получается, всё это было зря? Если бы Даня знал, ЧТО мне пришлось пережить в этих вертепах разврата, наверное, не стал бы сыпать соль на свежие раны. Но он ничего не знает – в отличие от дяди и брата…

– Понимаешь, Марьяна, не было в городе ветви власти, представитель которой не вступился бы этих проходимцев. Разумеется, всё делалось через референтов и помощников. Смольный, Мариинский, судейские, даже наши из Главка ненавязчиво просили не поддаваться на провокации, разобраться объективно. Выходило, что перед «клофелинщиками» ещё и извиниться нужно. А наказать нас – чтобы не совались, куда не следует. Халецкий сгоряча уволиться хотел, потому что честь потерял. Так он считал, во всяком случае. Всеволод Михайлович еле его отговорил. Если с «клофелинщиками» не свезёт – обещал рапорт написать железно. Одного из последних профессионалов потеряем. Но, кроме Грачёва, это никого не колышет. Раньше, говорят, за подвиги в ментовке ордена давали. А сейчас дают только в морду. Героями стали другие. Нужно только правильные слова говорить – как «Отче наш» каждый день. Но это только между нами, Марьяна…