Постумия - Страница 218

218

– Ксан, да и помню всё про тебя, – перебил дядя. – А уж про Андрея сам расскажу, кому хочешь. Я слышал, что ему даже бывшие враги, бандиты, помогали за границей – в знак респекта…

– Вот именно! И вот теперь мы предатели, а убийца моей сестры – патриот. Причём он даже не воюет, а только «бабло» пилит…

– Как время летит! – Дядя всё же решил подать некий знак Оксане. Чтобы не обидеть её, заговорил о дочери. – Октябрина только что родилась, а уже замуж вышла! Где учится зять-то твой? Он, вроде, моряком стать хотел?

– Будет врачом на подлодке ходить. А что, его мать медицинский окончила, и отец – капитан первого ранга. Денис в своём лице как бы их соединил. Собственно на подводника он не прошёл – по зрению. Сейчас учится в ВМА, у вас в Питере. Как помню то жуткое лето – волосы в жилах шевелятся! Никаким «шпионам и романтикам» такой отдых в детском лагере и не снился. Я ещё тогда решила Отку только за Дениса отдать. В деле его, малолетнего, узнала. С тех пор у нас боевое братство. Мать его, Милу, помню – ещё молодой и красивой. До тюрьмы и зоны она была просто чудо! А теперь на её кухне валяются пьяные тараканы. И я ничем не могу своей сватье помочь…

– Внуки не намечаются? – Дядя снова попытался заговорить о приятном.

Мне стало смешно, что у такой молодой особы могут быть внуки. Впрочем, если Маамуна женят лет в шестнадцать, то мне светит стать бабушкой ещё раньше. Потом вспомнила о Подводнике, который работает на нас. И очень пожалела, что до сих пор не познакомилась с ним.

– Нет пока, – вздохнула Оксана. – Отка же профессионально теннисом занимается. Не Мария Шарапова, конечно, но кое-чего добилась. Я за дочку очень рада. А ведь её из-за Дениса едва инвалидом не сделали…

– Кто?! – испугался генерал. Я тоже вздрогнула.

– Да соперница, мать её! Денис же в Кронштадте был первый парень. А там потаскух разных вагон около моряков крутится. Октябрина из Киева приехала к нему в гости. Меня тогда ещё в Россию пускали. Вдруг подходит к ней у Никольского собора какая-то оторва с компанией. Лет на пять их с Денисом старше по возрасту. Зовут её Эдита – в честь певицы Пьехи; сама, правда, русская. Брызнула Октябрине в лицо перцовым газом из баллончика и приказала убираться вон. Она, мол, любит Дениса и никому его не отдаст. Если Отка с первого раза не поймёт, получит в лицо уже серной кислотой. И ничего Эдите за это не будет, потому что папа – большой человек. Это, кстати, было правдой – он работал в администрации. Доченька, натурально, совсем оборзела. Я попросила Октябрину отступиться от Дениса. Пусть он сам решит, с кем быть. Самое главное, что он на этой выдре женился! И в том же соборе они венчались. Правда, не помогло…

– А сейчас что? Развелись? – Дядя всё ещё качал головой – очень переживал за Отку.

– Как говорится, Бог развёл. Возвращалась пьяная из ночного клуба, почему-то без охраны. Удавили её шарфом. Ничего не взяли, хотя Эдита вся в цацках была, и при деньгах…

– Нашли кого-нибудь? – Дядя, похоже, был очень доволен. Я – тоже.

– Да нет, как там найдёшь? Никто ничего не видел. Охранники сказали, что Эдита их отослала. Она так поступала, когда хотела встретиться с очередным бой-френдом. Замужняя-то дама! Дело было ночью, зимой. А Денис потом сказал, что этот чиновник прямо обещал ему карьеру испортить, а то и под суд подвести, если не женится на Эдите. Тестюшка-то бывший!.. И устроил бы всё это, между прочим. Дядька опасный, лучше не связываться. Его все очень боялись. В девяностые годы якшался с «братками». Но, оказывается, есть ещё на свете справедливость. Правда, мне всё равно тошно. Ведь к родителям и братьям с сестрой на могилы никак не прийти. На свадьбе дочери не смогла погулять. Теперь они уже в городе квартиру снимают. В Кронштадте после убийства жить невозможно. Слухи какие-то паскудные ходят. На Гражданку, к Людмиле, молодые тоже не захотели селиться. Сватья моя сидела за убийство любовника своей матери. Конечно, Денис хочет вырваться наверх. По крайней мере, прожить достойно. Ведь раньше эта семья была интеллигентной, с дворянскими корнями. Я зятя за тот брак даже осуждать не могу. Ладно, Всеволод, очень хорошо, что мы пообщались. Как будто камень с души… Ты сам-то не боишься с фашисткой общаться?

– Нет, не боюсь. Из отцовских рассказов знаю, что такое настоящие фашисты. Мне макароны на уши не повесишь.

– Рада это слышать, – печально улыбнулась Оксана. – Нашли тоже врагов – нас с Озирским! Настоящие враги – те, кто нас из родной страны выгнал. Только потому, что купить не смог. Хотелось бы забыть прежнюю жизнь, до конца включиться в новую. А не моги. Теперь вот коротаю вечера с котейкой, в своём доме. Меня уже не исправить, наверное. Каждый вечер иду гулять одна. Никого уже видеть не хочется. Стою на берегу Днепра и вспоминаю Неву, Москву-реку. Тут, на кручах, можно вдоволь наплакаться – и никто не увидит…

Я продолжала старательно наводить чистоту – попеременно в каждой комнате бывшей коммуналки. Одна спальня эркером выходила на Невский. Влад сообщал, что Матвиенко заселился в московский хостел под фамилией Гинер. Узнать его удалось по словесному портрету, данному Ириной Рындя.

На самого Брагина никто не обращал внимания. Но, ради предосторожности, он предъявил паспорт на имя Алексея Покровского. Влад стал старше на четыре года, зато внешность совпала идеально. По легенде, парень приехал из Липецка. И почти сразу же умудрился вычислить «смотрящего».

Влад незаметно, но очень внимательно наблюдал за «объектом». Чаще всего «НН» общался с двумя постояльцами. Им было на вид лет по двадцать с небольшим. Удалось узнать и фамилии этих молодых людей – Раджабов и Галицкий. Они часто сидели на кухне, ели охотничьи колбаски. Как положено, это блюдо поливали спиртом и поджигали. Других за такое сразу же выселили бы из хостела. А скромному командировочному Гинепру всё прощалось.

218