Постумия - Страница 168

168

Я не прикоснулась ни к водке, ни к коньяку, ни даже к сухим винам. Мясо не срывала зубами с шампура, а аккуратно клала на чистую тарелку. Пальцы и губы часто вытирала салфеткой. А ещё раньше запекла рыбу, приготовила маринад для шашлыка – с кефиром. Сделала закуску «Светофор» – из болгарского перца с морской солью. Но когда я отказалась выпить шампанского за Победу и только подняла бокал, дядя потерял терпение.

– Ты, часом, не заболела? – шепнул он мне на ухо и налил стакан «Боржоми».

– Нет, всё в порядке. Я просто решила, что хватит маяться дурью. От моих выкрутасов всем только хуже.

– Боже правый! – воскликнул дядя. – Думал, не доживу. Да ты ли это? Зачем же тогда всем нервы трепала?

– Так всегда бывает, – тихо ответила я. Под мангалом, над углями танцевали язычки огня, почти незаметные при солнечном свете. – Стоит только расхотеть…

Я радовалась, что нет Богдана, который всё знал. Думал, правда, что я решила вопрос. И сейчас, поняв, что его кинули, брат мог спьяну наговорить лишнего. А так мы сидели большой дружной компанией и обсуждали Парад Победы, который вместе смотрели по телевизору. На шашлыки привезли всякого вина – в том числе и крымского. Из-за главного гостя весь стол был грузинским. Чанахи, чахохбили, сациви, сырный пирог ачма, хинкали, лобио благоухали под московским небом.

Евгения прочитала нам, неумытым, целую лекцию о том, что существуют отдельные вина для завтрака, обеда и ужина. А я лишь изучала этикетки, включая «Совиньон», «Алиготе», «Шардене». И почему-то совсем не завидовала тем, кто дегустировал всё это богатство. На шашлыки я тоже не налегала – только на лёгкие салаты. Съела два кусочка – чтобы не испугать дядю окончательно.

На больную я походила мало. Под конец перетанцевала со всеми мужчинами из нашей компании, кроме девяностолетнего старца Амирана. На траве стоял настоящий патефон, который играл песни военных лет. После этого дядя успокоился и решил, что я просто тренирую силу воли. Он давно призывал меня к этому, но безуспешно.

Наконец он в шутку процитировал капитана Жеглова:

– Я вижу, Маня, что в тебе просыпается гражданское сознание!

– Да чихала я на твоё сознание! – ответила я словами из того же фильма. Потом расхохоталась и убежала на выхоленную лужайку. Она была украшена воздушными шариками и прочей праздничной мишурой.

Вороновы слыли англоманами, и весь свой сад обнесли колючими изгородями. Я кружилась в вальсе с Массимо Рокелли – тем самым итальянцем из «Европы». Он приехал в гости к Вороновым и сразу узнал меня. Потом сильно напился и весь вечер горевал, что западные лидеры не приехали в Москву на праздник. Они преступно смешали славное прошлое с не очень приглядным настоящим.

– Если смешать бочку дерьма с бочкой варенья, получится две бочки дерьма, – втолковывала я итальянцу. Он кивал после каждого слова. – И вообще, хватит о политике. Вы лучше опять в Питер приезжайте. Я сведу вас в превосходный ресторан «Дом», что на Мойке. Там настоящая русская кухня…

Я не знаю, что понял Массимо, но в Петербург приехать обещал. Скрепив договор поцелуем, мы вернулись к мангалу. Но закончилось всё плохо, потому что в самом финале пиршества Вячеславу Воронову стало худо. Он упал на лужайку вместе с коляской. Конечно, больного тут же подняли, унесли в замок.

Если до того он страдал только от последствий инсульта, а сердечные приступы проходили через пять минут, то теперь всё получилось по-другому. Вячеслав бормотал что-то про кинжальную боль в груди, часто дышал, ловя воздух фиолетовыми губами. Он хотел поднять руку и не мог. По его лицу ползли ручейки холодного пота.

Дядя и Женя поехали с ним в «Кремлёвку», потому что Юлии Дмитриевне самой стало плохо. Массимо принял в наших хлопотах самое деятельное участие. А вот Инга с Кариной немедленно удрали к соседям. Похоже, им было всё равно, что творится с дедом. Главное, чтобы не испортили вечеринку. А поскольку патриотические чувства демонстрировали в каждом дворе, то девчонки быстро нашли новую тусовку.

Дядя с супругой вернулись под утро и сообщили, что состояние больного удалось стабилизировать. Но прогнозов врачи пока не дают.

Потом я узнала, что в течение всех этих дней, даже после истории с тестем, дядя координировал подготовку силовой операции по захвату дома в Новосаратовке. Раньше я о таком поселении даже и не слышала. А оказалось, что там проживали предки Надежды и Александра Классенов. Кроме того, в Новосаратовке имел родню и Эдуард Костов – один из закадычных друзей Богдана. Его мать-немка до сих пор не рассталась с бывшей колонией, находящейся через Неву от Рыбацкого.

Честно говоря, если бы Денис Водовозов не рассказал о тайной тюрьме своему брату Ивану, никто никогда не додумался бы искать подземелье там. Опера считали, что схрон находится на Карельском перешейке, за Зеленогорском. А оказалось – на юго-востоке, во Всеволожском районе.

Эдик Костов сыграл в подготовке едва ли не главную роль. Он съездил в гости к маме, ни у кого не вызвав подозрений. И узнал, что полгода назад домик в Новосаратовке приобрёл смурной мужик, явно с зэковским прошлым. Он ни с кем близко не сходился, разговоры не заводил, держался на расстоянии. Ездил на чёрном внедорожнике «Нисан». Куда, зачем – никто не знал. Но гости его навещали, причём в больших количествах. Как и Коноплёва, по ночам.

…Сегодня, рано утром, мы выехали к месту операции. Заночевать пришлось на проспекте Славы. Там сейчас жил с семьёй дядин пасынок Костя, единоутробный брат Михона. От Парнаса пилить было неудобно – слишком далеко.

168