Постумия - Страница 151

151

Ваня заморгал близорукими глазами и едва не заплакал. У меня тоже защипало в носу. Из-за того, что Ваня, как и мы, потерял отца, он показался мне почти родным.

– Я очень хорошо представляю, что вы чувствуете. И мне неприятно, потому что ваш брат сидит как бы из-за меня. Но я ничего не могу поделать, понимаете?

– Понимаю, – глухо ответил Ваня. – Он виноват.

– Хорошо, Вань, что ты это понимаешь, а не лезешь в бутылку, – одобрил Богдан. – Давай теперь прикинем, что можно сделать. Сразу говорю, что не обещаю никакого чуда. Его не может гарантировать даже наш дядя-генерал. Кстати, Денису сейчас лучше быть в изоляторе, чем на воле. Ты уж поверь мне.

– Так можно брату помочь или нет?! – Иван протёр очки и сгорбился, зажав ладони между коленями. Сейчас он был похож на большого сильного ребёнка.

– Простите, вы – инвалид? – осторожно спросила я. – Или у меня неверные сведения?

– Есть третья группа – по общему заболеванию. Желудочно-кишечный тракт. Переоформляюсь каждый год. А что? Это имеет значение?

– Третья группа – вряд ли. Человек может работать, – разъяснил Богдан. – Но сейчас не о том речь.

Вдоль линии прибоя прогуливались какие-то парочки, заигрывали с Альбой. Но вряд ли они могли разобрать наши тары-бары.

– А о чём? – недоумевал Иван. – Я вас, ребята, пока что не понимаю. Мне сказали, что есть возможность вытащить Дениса…

– Тебе неправильно сказали, к сожалению. – Богдан крепко взял его за локоть и повернул к себе. – Слишком серьёзные у него статьи, особенно похищение. Ты должен это учитывать.

– Я учитываю! – Ваня начал терять терпение. – А дальше что?

– А дальше то, что ты имеешь право знать, как обстоят дела с младшим братом и его приятелем. Ты знаком с Ильёй Глинниковым и Семёном Зубаревым? Денис говорил тебе о них?

– Конечно, знаком. С Глинниковым – очень хорошо, а Зубарева видел пару раз.

– Марьяна, ты между делом поглядывай, чтобы никто к нам не приближался, – велел мне брат. – А с тобой, Иван, я поговорю начистоту. Зубарев и Глинников намеренно подставили твоего брата под удар закона. Он пошёл на преступление именно в их интересах. Но сам молится на шефа и очень уважает Зубарева. Уверяет, что даже согласен за них умереть.

– Да, Глинников – их кумир, – подтвердил Ваня, почёсывая подбежавшего пса. – Он ведь инвалид войны в Донбассе. И я разделяю мнение брата.

На всякий случай я проверила, не прицепили ли к рюкзачку передатчик. Потом решила, что у меня начинается паранойя.

– Зря разделяешь! – резко осадил его Богдан. – Послушай немного – это очень важно. Мы глубоко вникли в эту историю с похищением. И пришли к выводу, что твой брат и его напарник фанатеют от Глинникова просто потому, что молоды. Кроме того, они хотят справедливости. Как сказал писатель Бунин: «Важен не предмет очарования – важна жажда быть очарованным». Молодёжь не может без идеала. Обобщённый образ «великого сына своей отчизны» просто необходим юношеству. Им надо с кого-то делать жизнь; иначе они болтаются в пустоте. И отсюда – война, наркотики, уголовка. И вот эту тягу к светлому, высокому, справедливому эксплуатируют всякие мерзавцы. В данном случае, как это ни прискорбно, вся помощь Донбассу – дымовая завеса. Оттуда идёт вал оружия, которое потом расползается по стране. Вся благотворительная деятельность направлена на легализацию доходов от рэкета, от рейдерских захватов имущества, от обыкновенного грабежа. Помогая беженцам на копейку, они обогащаются на тысячу рублей. Так эта публика страхуется от любых возможных неприятностей. У кого поднимается рука на патриотов? И никто никогда не узнает, сколько разного прилипло к их потным ладоням. Что охраняешь, то имеешь. Фуры идут полупустыми, а выдаются за полные. С полевыми командирами всегда можно договориться, как «лихие девяностые» с «братками». Охранники из ЧОПа и полицейские играют роль обыкновенного пушечного мяса. И в Новороссии та же история. Считая, что на кону стоит судьба русской нации, люди отдают жизнь и свободу за интересы точно таких же кровососов. А тех, в свою очередь, используют политики. Разыгрывается грандиозная мистерия, в которой гражданам отведена роль массовки. Вот только кровь льётся настоящая. Но люди не хотят слышать правду. Они уже больны, зависимы. Им радостно верить в бескорыстие и жертвенность тех, кто говорит много правильных слов. Слезть с этой иглы очень трудно, как и с любой другой. За «дозу» наркоман продаст себя с потрохами в рабство. И всё-таки Ваня, надо слезать.

Богдан помолчал немного, ожидая реакции Ивана. Но тот упрямо смотрел на свои колени, то сплетая, то расплетая поводок. Морской ветер, шаля, дул ему в лицо, поднимал рожками чуб надо лбом.

– Понимаю, что сразу у тебя это не получится, – снова заговорил мой брат. – «Ломка» – дело мучительное, но без неё не соскочишь. Не знаю, слышал ли ты цитату из Бисмарка, но мне она прямо-таки запала в душу. Даже если это изречение «железному канцлеру» просто приписали, оно всё равно справедливо. Речь идёт о России. «Это нерушимое государство… сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей. Могущество России может быть подорвано только отделением от неё Украины…»

– Вот именно! – вскинулся Ваня, и щёки его словно налились вишнёвым соком. – Я нацело согласен. И этого никак нельзя допустить!

– Думаешь, я очень хочу разрыва? – в упор спросил Богдан. – Во мне течёт и казачья кровь, и адыгейская, и русская. Украинская, наверное, тоже. Там, на Северном Кавказе, всё перемешано. Весь вопрос в том, каким образом удерживать территорию, людей. Можно использовать мягкую силу, а можно – грубую. «Гибридная война», с моей точки зрения, ещё противнее открытой. Это как в коммуналке, когда плюют одному соседу в борщ, а у другого воруют пельмени из кастрюльки. А после шмыгают в свою комнату и говорят, что ничего не было…

151