Постумия - Страница 135

135

Год назад мы вновь работали в паре. Я устроилась нянькой в детский оздоровительный лагерь, где орудовал маньяк. Он нападал на детей прямо в домиках и во дворе за кустами. Никаких чужаков рядом не было, и потому подозревали своих. Весь мужской персонал прошерстили вдоль и поперёк. Дети ничего сообщить не могли, потому что маньяк кидался сзади, бил по голове. Сам он был в балаклаве.

Появление в няньках девушки модельной внешности сразу вызвало бы подозрение. Поэтому мне пришлось носить причёску с узлом волос на затылке, отчего сразу прибавилось лет десять. Чтобы соответствовать образу, я спала с двумя охранниками. А Лёлька из своего санатория осуществляла связь с группой. У меня такой возможности не было.

В то утро мы встретились на теплоходе, чтобы без помех обменяться информацией. Всё было, как сейчас, только над нашими головами бился триколор. Закончив служебную тему, Лелька перешла к своим проблемам – она уже не смогла молчать. Под конец рыдала уже я, а подруга обнимала меня и уговаривала успокоиться. Почему-то ей казалось, что бывший бой-френд за подлость своё получит. Надеялась, что его тоже бросит какая-нибудь женщина, или в старости он останется один. Но ни она, ни я и во сне не могли увидеть развязку – радикальную, скорую и справедливую…

В конце концов, педофила поймали. Им оказался вожатый. Очкастый худенький «ботаник» в очках, на которого никто и не думал. Его просто не замечали. Да и мы с Лёлькой поверили лишь потому, что застукали его на месте преступления. Пришлось заснять всё на телефон, и только потом вмешаться.

На той же морской прогулке я узнала про Лёлькину беременность. Бабка из области даром дала ей траву, сокращающую матку. Всё сошло за самопроизвольный выкидыш. А мне сейчас именно это и нужно. Лёлька призналась в сокровенном, и я признаюсь. Может, она и родила бы. Но отцом ребёнка был тот самый подлец, и это решило дело.

Я думала, что мне давно пора вставить затычку. Впредь буду умнее – лишь бы сейчас выпутаться. Да так, чтобы мои коллеги-мужчины ни о чём не пронюхали.

Теперь море плавилось золотом. Прикрыв глаза от блеска, я вспоминала про убийство Печенина, когда сама чудом избежала гибели. Мы с Ерухимовичем стояли на ступенях около Большой Невки. Смотрели, как в дымке плавает огромный малиновый диск. И знали, что Леонид Иосифович, ради которого и затевалась вся эта операция, солнышка больше не увидит.

Стоя на палубе яхты, я старалась вспомнить лицо покойного; но никак не могла. Зато очень отчётливо представляла Старика – его чеканный профиль на фоне утреннего неба, горящие рубиновым отсветом стёкла очков. И слышала сипловатый высокий голос: «Цева адом! Тревога! Тревога. Тревога…»

Я вздрогнула, повела плечами, подняла голову. До этого всё время смотрела в воду. А тут вгляделась вдаль и увидела, как из воды выпрыгнул один дельфин, потом другой. Я помахала им и рассмеялась – так сразу тепло и спокойно стало на душе. А ведь ещё за минуту до этого я представляла, как под днищем нашей яхты шмыгают частные субмарины, принадлежащие своякам. Артём Талибан рассказал нам с дядей и об этом…

Глава 14

15 апреля (утро). Для поездки в Приветнинское я оделась почти так же, как в то памятное путешествие до Москвы. Только вместо тёплого свитера выбрала футболку и лёгкий кардиган. Потом забрала из пожарной части Лёльку с Матвеем – внуком той самой старушки-травницы. Он был очень рад, потому что на Пасху выпил с друзьями и немного помял свой «Рено».

Теперь ему предстояли заморочки с ОСАГО, потому что страховой случай был весьма сомнительный. Документы на аварию тоже пока не пришли. И потому ездить с вмятиной на кузове, без фары, было нельзя. Впрочем, второй участник ДТП, грузин по имени Каха, проспался и пообещал заплатить без суда, потому что сам не уступил дорогу. Судя по сиянию его «Инфинити», нужная сумма для Кахи большого значения не имела.

И Лёлька, и Матвей в дороги зевали – они оттрубили всю смену. Ругали какого-то коллегу, который дважды нарушил обычай. Сначала вытер мокрой тряпкой заляпанные грязью ботинки, а потом поводил пальцем по карте города.

– Салага ещё, ничего не знает! – кипятился Матвей, которому всего больше всего досталось. – Всё ему до фонаря. Люди десятилетиями эти приметы копили. Подумаешь, не мог грязным походить смену! Не на подиуме. А как в разведку идти, так Матвей…

– Да он же родственник какого-то начальника, – дёрнула щекой Лёлька. – Будет у нас просто стаж наматывать. А работает пусть быдло. Наши-то всё понимают, но вякнуть боятся. В Главке прикажут – они и голыми спляшут.

Я в их беседу не вмешивалась, а слушала по магнитоле «Вопли Видоплясова». Свежая и загорелая, я старалась не нервировать людей, переживших стресс. Только рассказала им про пальмовое, а не вербное воскресенье. И добавила, что дядин «день варенья» мы справляли одновременно с Пасхой – прямо в самолёте. Оба праздника пришлись на один день. В салоне все христосовались, но, как обычно, попался и буян. Из-за него едва не пришлось сесть в чужом городе.

Дядя очень боялся, что нас задержат в случайном месте. Так случилось недавно, когда их делегация возвращалась из Казахстана. Тогда из-за дебошира пришлось приземлиться в Перми, в аэропорту «Большое Савино». А потом, уже по причине плохих метеоусловий, питерский рейс задержали ещё часов на шесть. Дядя чуть язык себе не отгрыз, пока дождался вылета.

Прошлую Пасху мы встречали у Богдана с Кристиной. Подарили им, помнится, роскошное фарфоровое блюдо с росписью. А они нам – набор свечей в виде пасхальных яиц. Дядя увёз всё это добро в Москву – вместе с пасхальной скатертью, набором креманок и фарфоровой же хлебницей. Бродячий образ жизни не предполагал уюта. Что дядя Сева, что я дома появлялись редко. Праздники отмечали за чужим столом или просто в дороге. Вот как, например, на сей раз. Только вот тот придурок полез к стюарду драться и всё испортил.

135